Полупустые бутылки вина и догорающие свечки, окна, зашторенные черным габардином, и мягкий ворс ковра под ладонью... Ожог. Судорожно отдергиваю руку - в липком одиночестве прокуренной комнаты слишком непривычно ощущение чужой ладони на запястье.
Здесь одиночество - фетиш, больнее чем хлыст, ярче чем измена, приятнее чем десятки ледяных пальцев на пылающей коже… и, кажется, это единственное место, где можно о нем забыть. Хотя бы на время.
Здесь на новичков не обращают никакого внимания, оставляя сладкую возможность терзать себя робостью и сомнениями. Что ж - нагло улыбаюсь правым уголком губ и мурлычу, вытягивая гласные: «Проходи, не бойся - у нас здесь всего лишь маленький крематорий, мы заворачиваем крошки несбывшихся надежд и невыполненных обещаний в тоненькие листочки задушевных разговоров и ритуально сжигаем, выпуская дым колечками». А после ловим чьи - то, неважно чьи, вишневые губы, лихорадочными пальцами ласкаем бледные тела, еле заметные в томной агонии почти потухших свечек, и выжигаем очередное ноющее клеймо на рваной поверхности души.
И безнадежно, безысходно, безудержно пытаемся жить здесь и сейчас, помня, что все мы по сути всего лишь morituri.