Мы не добрые, мы - светлые. (с)
Глина от глины, необожженному не обжечься.
Я не знаю ни счастья, ни слез, ни мужчин, ни женщин.
До солнца еще не дотронулся, а из вида теряю землю,
Для таких, как я, воздух - отрава, воздух - любовное зелье.
Я провел здесь целую вечность, но не устал.
Вместо кожи глина, в глазницах блестит хрусталь,
Никогда не состарится тот, кто не был младенцем.
В мою сложную схему забыли добавить одну деталь -
Где во мне спрятано сердце?
Я спросил бы, зачем я здесь, но весь мир молчит.
Как захочется вдруг взорваться, вспылить, напиться,
Я направлюсь к солнцу, что ждет меня там, в глубине печи,
Я направлюсь к солнцу, в которое слишком легко влюбиться,
Чтоб наконец узнать, где мои границы...
Шершавой рукой провести по горячей голени,
Из божьей печи выползти мягким, ранимым, голым,
Выпустить в сонный мир все слова, что застряли в горле.
Глине не стать человеком - любовь меня превратила в живого голема.
Я не знаю ни счастья, ни слез, ни мужчин, ни женщин.
До солнца еще не дотронулся, а из вида теряю землю,
Для таких, как я, воздух - отрава, воздух - любовное зелье.
Я провел здесь целую вечность, но не устал.
Вместо кожи глина, в глазницах блестит хрусталь,
Никогда не состарится тот, кто не был младенцем.
В мою сложную схему забыли добавить одну деталь -
Где во мне спрятано сердце?
Я спросил бы, зачем я здесь, но весь мир молчит.
Как захочется вдруг взорваться, вспылить, напиться,
Я направлюсь к солнцу, что ждет меня там, в глубине печи,
Я направлюсь к солнцу, в которое слишком легко влюбиться,
Чтоб наконец узнать, где мои границы...
Шершавой рукой провести по горячей голени,
Из божьей печи выползти мягким, ранимым, голым,
Выпустить в сонный мир все слова, что застряли в горле.
Глине не стать человеком - любовь меня превратила в живого голема.
И ещё нравится, что я не могу примерить их на себя.
о, на самом деле я тоже не всегда
В последних ваших работах много о Боге и о сути самого существования чела.
Когда сердце плачет, когда любовь вывернута на изнанку, когда все это измотало, нутро тянет познать более высокие глубины. Даже если сам того не осознаешь.
Очень трогают такие вот вещи, они выше человеческого разума, здесь уже дышится даже не сердцем, а скорее душой,
да, так и есть, я, кстати, сама этого не замечала)
_Loreley,
Но приглядишься – из глаз не поток, только струйка,
И даже она не создаст колдовского отвара,
Кругом слишком много похожей на то H2O.
Тексты устали, бесконечно себя отражая,
Папа – поэт и таких же, как сам, нарожал он,
Больных головой, запинающихся, и по сумме
Голем он сам для себя, оттого и безумен.
Неужели?
Тогда - автобиография.
Театралы потупите взор –
Это я - это ваш Арлекино,
Я скрываю под маской лицо
Я лицом безнадежно покинут
От минут до минут – менуэт,
Беспристрастная чёрная кара,
Я – последний кочующий мэтр
В метраже городского канкана.
Разливайте в бокалы вино,
Заостряйте слова до нельзя, но
Выползают изгибами нор –
Метражи городского канкана…
Я строчу строки эти любя
Не себя, не тебя, ни галактик
Отживающий звёздами пар,
Под ногтями изъеденный лак, но…
Арлекино ваш в маске жреца,
Потому всё изъедено буквой…
Мне дано, арлекином, мерцать –
В сном упрятанной радужной бухте!