Мы не добрые, мы - светлые. (с)
суббота, 19 марта 2011
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
День только начался, а я уже безумно устала, хотя ничего тяжелого с физической точки зрения не делала.
И ничего не хочется.
И ничего не хочется.
четверг, 17 марта 2011
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
Утро. Время лениво стекает с пальцев,
Держит в своих ладонях, как будто в пяльцах.
Сонное солнце ложится на переносицу.
Твой поцелуй медалью на шее носится,
И оберегом носится на груди.
Утром совсем не хочется просыпаться,
Пить, собираться, завтракать, уходить.
Хочется спать, капризничать, целоваться,
Улыбаться, дурачиться, красоваться:
Медные волосы, крестик в руке серебряный
Волнуется в такт шагам моим по поребрику,
Море внутри соленое бередит.
Утром мне снова двадцать, всего лишь двадцать -
Звонкое счастье ждет меня впереди.
Держит в своих ладонях, как будто в пяльцах.
Сонное солнце ложится на переносицу.
Твой поцелуй медалью на шее носится,
И оберегом носится на груди.
Утром совсем не хочется просыпаться,
Пить, собираться, завтракать, уходить.
Хочется спать, капризничать, целоваться,
Улыбаться, дурачиться, красоваться:
Медные волосы, крестик в руке серебряный
Волнуется в такт шагам моим по поребрику,
Море внутри соленое бередит.
Утром мне снова двадцать, всего лишь двадцать -
Звонкое счастье ждет меня впереди.
понедельник, 14 марта 2011
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
Остывший кофе горчит.
Я рассыпаю на стол корицу.
Каждый из нас боится оговориться,
Не сказать главного, повториться,
Поэтому мы молчим.
Я рассыпаю на стол корицу.
Каждый из нас боится оговориться,
Не сказать главного, повториться,
Поэтому мы молчим.
пятница, 11 марта 2011
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
Все только начинается.)
четверг, 10 марта 2011
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
Она шепчет мне в трубку: - Ты слышишь меня? Алло.
Я ее слышу, говорю, что сердце должно колоть,
Что до сих пор ношу с собой локон ее волос,
Как уголь, черных,
Говорю, мол, я, кажется, жив, дорогая скво,
Но бесконечное море проело меня насквозь,
Я так устал, и все чаще хочется одного -
Послать всех к черту.
А она отвечает: - Осталось совсем чуть-чуть,
Я ведь тоже на грани, ничего уже не хочу.
Улыбаясь, сама себя хлопает по плечу,
Зерен рисовых
Горсть высыпает в морскую воду, идет варить,
И вода эта бьется пульсом, льется, течет внутри.
Она шепчет мне в трубку: - Пожалуйста, говори,
Говори со мной.
И мне кажется, что не убило нас - зажило,
Что не траурной вязью ее мятый подол вышит.
Она шепчет мне в трубку: - Ты слышишь меня? Алло...
Я ее слышу.
Я ее слышу, говорю, что сердце должно колоть,
Что до сих пор ношу с собой локон ее волос,
Как уголь, черных,
Говорю, мол, я, кажется, жив, дорогая скво,
Но бесконечное море проело меня насквозь,
Я так устал, и все чаще хочется одного -
Послать всех к черту.
А она отвечает: - Осталось совсем чуть-чуть,
Я ведь тоже на грани, ничего уже не хочу.
Улыбаясь, сама себя хлопает по плечу,
Зерен рисовых
Горсть высыпает в морскую воду, идет варить,
И вода эта бьется пульсом, льется, течет внутри.
Она шепчет мне в трубку: - Пожалуйста, говори,
Говори со мной.
И мне кажется, что не убило нас - зажило,
Что не траурной вязью ее мятый подол вышит.
Она шепчет мне в трубку: - Ты слышишь меня? Алло...
Я ее слышу.
среда, 09 марта 2011
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
воскресенье, 06 марта 2011
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
Когда сидишь и греешь о чашку пальцы,
Говори о том, как взрослеют дети и стареют твои друзья,
О том, что раньше можно было прилюдно плакать, а теперь - нельзя,
О том, что на кухне холодно, в ванной сыро, в спальне сплошной сквозняк,
А в гостиной хочется застрелиться,
Что вокруг мелькают чужие лица,
Но ни с одним не хочется просыпаться.
Говори о том, как взрослеют дети и стареют твои друзья,
О том, что раньше можно было прилюдно плакать, а теперь - нельзя,
О том, что на кухне холодно, в ванной сыро, в спальне сплошной сквозняк,
А в гостиной хочется застрелиться,
Что вокруг мелькают чужие лица,
Но ни с одним не хочется просыпаться.
вторник, 01 марта 2011
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
А за вiкном майже весна... (с) ОЕ
суббота, 26 февраля 2011
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
Я сажусь на иглу счастья,
Я отвечаю на твои вопросы:
- Ты часто вспоминаешь меня? - Часто,
Это, поверь мне, просто.
Я хочу услышать твой хриплый голос,
Говорить о неважном, пустом,
Вспоминать о том,
Что я каждый год меняюсь, а ты до сих пор такой же,
Как приятно было в июле купаться голым,
Когда так быстро сохнет вода на коже,
Как мы спонтанно в Крым уезжали с палатками,
Пили вино, знакомились с местными,
Как смеялись и плакали
Вместе.
Мы становимся старше.
Вместо вина в бокалах плещется гордость,
Радость от встречи и глупость.
Я сажусь на иглу. По-
Говори со мной - я хочу услышать твой хриплый голос.
Говори со мной, но ни о чем не спрашивай.
Я сажусь на иглу прошлого лета,
Полосками выбеленного на солнце.
Но, увы, этот поезд уже несется
К следующему июню,
К таким же смешным и юным,
Какими мы с тобой были в прошлом,
К тем, кто еще обижается понарошку,
Носит цветные наряды,
К тем, кому красные ленты
Собирают непослушные волосы.
Я хочу услышать твой хриплый голос
Рядом.
Лето каждый год умирает в осень.
Я сажусь на иглу,
Пускаю тебя вглубь
И отпускаю вовсе.
Я отвечаю на твои вопросы:
- Ты часто вспоминаешь меня? - Часто,
Это, поверь мне, просто.
Я хочу услышать твой хриплый голос,
Говорить о неважном, пустом,
Вспоминать о том,
Что я каждый год меняюсь, а ты до сих пор такой же,
Как приятно было в июле купаться голым,
Когда так быстро сохнет вода на коже,
Как мы спонтанно в Крым уезжали с палатками,
Пили вино, знакомились с местными,
Как смеялись и плакали
Вместе.
Мы становимся старше.
Вместо вина в бокалах плещется гордость,
Радость от встречи и глупость.
Я сажусь на иглу. По-
Говори со мной - я хочу услышать твой хриплый голос.
Говори со мной, но ни о чем не спрашивай.
Я сажусь на иглу прошлого лета,
Полосками выбеленного на солнце.
Но, увы, этот поезд уже несется
К следующему июню,
К таким же смешным и юным,
Какими мы с тобой были в прошлом,
К тем, кто еще обижается понарошку,
Носит цветные наряды,
К тем, кому красные ленты
Собирают непослушные волосы.
Я хочу услышать твой хриплый голос
Рядом.
Лето каждый год умирает в осень.
Я сажусь на иглу,
Пускаю тебя вглубь
И отпускаю вовсе.
четверг, 24 февраля 2011
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
Я снова пишу тебе письма: аз, буки, веди. Веди меня в мир, в этот творческий балаган.
Такого раньше никто не видел, никто не ведал и, наверное, даже не предполагал,
Что каждый из нас душевно болен, духовно беден, но реки внутри заходят за берега.
И вот я сижу в полуметре от монитора, и мысли мои пусты, как чистый бумаги лист,
Они тяжелы, словно каменный молот Тора, но все убежали да как-то еще спаслись.
На завтра в планах кофе и мониторинг, и плакать, и в срок заканчивать пресс-релиз.
И надо будет опять кружиться, звенеть, вживаться в эту цветную рябь, безумную кутерьму,
А мне будто снова десять, пятнадцать, двадцать, и я ничего здесь не знаю и не пойму,
Что любовь - лишь одна из множества девиаций, свобода, уж слишком похожая на тюрьму.
К обеду на плечи давит тугая масса ненужных сомнений: все верно и все не так,
И все, чем сегодня хочется заниматься - курить на балконе, плакать, звучать не в такт,
Но сколько б я не игралась в свое жеманство, внутри все такая же вечная мерзлота.
Мой каждый порыв: дурачиться, верить, драться - натянут на мир, как кожа на барабан,
И все здесь давно друг другу отцы и братья, и все, как один, умны, только я - баран.
Я утром встаю, и не хочется даже браться за эту чужую жизнь, за последний бан.
Чтоб вычерпать нашу реку, не хватит ведер, ты говоришь сам с собой, как спокойный псих.
Я снова пишу тебе письма: глаголь, живете, юс малый, добро, люди, ижица, фита, пси.
Чем чаще я оставляю тебя одного, тем звонче пою о том, о чем ты не попросил.
Спокойной ночи, чувства берут за жабры, но мое слово твердо, иже, омега, цы.
Время смывает память как будто шваброй, но запомни меня - весь этот ходячий цирк.
Однажды мне надоест быть смешной и храброй, и я напишу, какие мы молодцы.
Такого раньше никто не видел, никто не ведал и, наверное, даже не предполагал,
Что каждый из нас душевно болен, духовно беден, но реки внутри заходят за берега.
И вот я сижу в полуметре от монитора, и мысли мои пусты, как чистый бумаги лист,
Они тяжелы, словно каменный молот Тора, но все убежали да как-то еще спаслись.
На завтра в планах кофе и мониторинг, и плакать, и в срок заканчивать пресс-релиз.
И надо будет опять кружиться, звенеть, вживаться в эту цветную рябь, безумную кутерьму,
А мне будто снова десять, пятнадцать, двадцать, и я ничего здесь не знаю и не пойму,
Что любовь - лишь одна из множества девиаций, свобода, уж слишком похожая на тюрьму.
К обеду на плечи давит тугая масса ненужных сомнений: все верно и все не так,
И все, чем сегодня хочется заниматься - курить на балконе, плакать, звучать не в такт,
Но сколько б я не игралась в свое жеманство, внутри все такая же вечная мерзлота.
Мой каждый порыв: дурачиться, верить, драться - натянут на мир, как кожа на барабан,
И все здесь давно друг другу отцы и братья, и все, как один, умны, только я - баран.
Я утром встаю, и не хочется даже браться за эту чужую жизнь, за последний бан.
Чтоб вычерпать нашу реку, не хватит ведер, ты говоришь сам с собой, как спокойный псих.
Я снова пишу тебе письма: глаголь, живете, юс малый, добро, люди, ижица, фита, пси.
Чем чаще я оставляю тебя одного, тем звонче пою о том, о чем ты не попросил.
Спокойной ночи, чувства берут за жабры, но мое слово твердо, иже, омега, цы.
Время смывает память как будто шваброй, но запомни меня - весь этот ходячий цирк.
Однажды мне надоест быть смешной и храброй, и я напишу, какие мы молодцы.
вторник, 22 февраля 2011
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
У меня на все одна интонация:
На стихи про любовь, записи о сумасшествии.
И теперь мне все чаще кажется, по прошествии
Пары лет я не вспомню, о чем писала.
Счастье - когда стоишь перед полным залом,
А тебя все слушают и понимают,
Когда лег в феврале, а проснулся в мае,
И вокруг все смеется, цветет, голубеет, льется,
Никакого дыма, тумана, гари,
Только весна - бессонная и нагая.
В чем-то хорошем хочется вдруг признаться,
Ведь, что не пишется, то играется и поется.
И весеннее счастье ложится на нас налетцем,
А прохожим кажется, что загаром.
На стихи про любовь, записи о сумасшествии.
И теперь мне все чаще кажется, по прошествии
Пары лет я не вспомню, о чем писала.
Счастье - когда стоишь перед полным залом,
А тебя все слушают и понимают,
Когда лег в феврале, а проснулся в мае,
И вокруг все смеется, цветет, голубеет, льется,
Никакого дыма, тумана, гари,
Только весна - бессонная и нагая.
В чем-то хорошем хочется вдруг признаться,
Ведь, что не пишется, то играется и поется.
И весеннее счастье ложится на нас налетцем,
А прохожим кажется, что загаром.
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
Счастье – это когда запнулся в начале текста,
А тебе подсказывают из зала.
(с) Вера Полозкова
А тебе подсказывают из зала.
(с) Вера Полозкова
понедельник, 21 февраля 2011
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
Подавившись словами,
Задыхаешься, будто в груди не хватает воздуха, в теле - спирта.
Новый день начинаешь дрянным растворимым кофе и чаем спитым,
В полутьме спотыкаешься, отвечаешь на "Что там с тобой?" - "Да спи ты",
Сдавленно плачешь в ванной.
Задыхаешься, будто в груди не хватает воздуха, в теле - спирта.
Новый день начинаешь дрянным растворимым кофе и чаем спитым,
В полутьме спотыкаешься, отвечаешь на "Что там с тобой?" - "Да спи ты",
Сдавленно плачешь в ванной.
пятница, 18 февраля 2011
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
В детстве собирала фантики от "Love is",
И тогда казалось, будто любовь - это внутри такое,
Что с ногами б забираться на подоконник
И готовиться каждое слово его ловить.
А сейчас мне все чаще кажется, что любовь, наверное,
Это не когда ты ждешь его дома верно,
И на груди у тебя медали,
А внутри беспечное счастье летнее,
Как венок из васильков и лютиков.
А когда, провожая утром, говоришь ему: "Я люблю тебя",
Чтобы всякие фразы вроде "Собирайся быстрей - опоздаешь"
Не оказались последними.
Еще никогда не прощаешься,
Не хранишь его фотографию на трюмо.
И каждый вечер он возвращается
Домой.
И тогда казалось, будто любовь - это внутри такое,
Что с ногами б забираться на подоконник
И готовиться каждое слово его ловить.
А сейчас мне все чаще кажется, что любовь, наверное,
Это не когда ты ждешь его дома верно,
И на груди у тебя медали,
А внутри беспечное счастье летнее,
Как венок из васильков и лютиков.
А когда, провожая утром, говоришь ему: "Я люблю тебя",
Чтобы всякие фразы вроде "Собирайся быстрей - опоздаешь"
Не оказались последними.
Еще никогда не прощаешься,
Не хранишь его фотографию на трюмо.
И каждый вечер он возвращается
Домой.
среда, 16 февраля 2011
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
У меня за душой больше ни гроша, ни надежды, ни коньяка.
Я хотела б уйти от самой себя, но пока что не знаю, как.
Вспоминаю тебя, и любовь моя беззаботна, тепла, крепка,
Как твоя рука,
Что сжимала мои предплечья до боли, до хруста, до синяков.
Ты сказал мне "до встречи, детка", нежно чмокнул в щеку - и был таков.
Я храню твое сердце в себе беспечно, бессовестно, глубоко -
Через год кормлю его молоком,
Через три с ним гуляю в парках, играю, ношу его на руках,
Через десять пишу ему песни, пою о главном и пустяках.
Через двадцать восемь он также, как ты, убегает себя искать.
А я остаюсь.
У меня ни гроша, ни надежды, ни коньяка.
Я хотела б уйти от самой себя, но пока что не знаю, как.
Вспоминаю тебя, и любовь моя беззаботна, тепла, крепка,
Как твоя рука,
Что сжимала мои предплечья до боли, до хруста, до синяков.
Ты сказал мне "до встречи, детка", нежно чмокнул в щеку - и был таков.
Я храню твое сердце в себе беспечно, бессовестно, глубоко -
Через год кормлю его молоком,
Через три с ним гуляю в парках, играю, ношу его на руках,
Через десять пишу ему песни, пою о главном и пустяках.
Через двадцать восемь он также, как ты, убегает себя искать.
А я остаюсь.
У меня ни гроша, ни надежды, ни коньяка.
понедельник, 14 февраля 2011
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
Раньше я всегда предпочитала договариваться, а не спорить, доказывать и жестко отстаивать свое мнение.
Но сейчас ситуации требуют именно второго, и у меня это неожиданно получается.
Правда, чаще всего даже больше, чем нужно.
Но сейчас ситуации требуют именно второго, и у меня это неожиданно получается.
Правда, чаще всего даже больше, чем нужно.
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
Каждое утро я себя хороню,
Жаркую, жадную, бестолковую,
Каждый раз новую,
Каждый день заново.
Оставляю тебе зарево,
Осень и листья, кружащие у реки,
Рисунки и дневники,
Письма, стихи, фотографии в стиле ню,
Куртки, дубленки, пуховики-
Теплую декабрьскую броню,
Белые пуговки на сорочке,
Душные летние дни и ночи
И все, что еще захочешь.
Впрочем,
Себе оставлю
Ветер, стучащий в ставни,
И нашу весну беспечную сохраню.
Жаркую, жадную, бестолковую,
Каждый раз новую,
Каждый день заново.
Оставляю тебе зарево,
Осень и листья, кружащие у реки,
Рисунки и дневники,
Письма, стихи, фотографии в стиле ню,
Куртки, дубленки, пуховики-
Теплую декабрьскую броню,
Белые пуговки на сорочке,
Душные летние дни и ночи
И все, что еще захочешь.
Впрочем,
Себе оставлю
Ветер, стучащий в ставни,
И нашу весну беспечную сохраню.
пятница, 11 февраля 2011
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
Этому городу больше не нужен живой мессия,
Здесь весь ноябрь каблуками жидкую грязь месили,
Здесь серый асфальт, и небо давно не бывало синим:
Только блеклым, пустым, невнятным.
Здесь живут люди, которые вязнут в своих решениях,
Говорят о работе, машинах, вере, любви, траншеях,
Надевают галстуки, бабочки, петли себе на шею.
Ну, а я-то? Да, впрочем, я-то
Все время искал чьи-то волосы, губы, соски, ладони,
Видел в женщинах Еву, Лилит, но никогда Мадонну.
Я терялся в глазах их: простых, голубых, бездонных,
Беспросветных, пустых, усталых.
А Мария хранит прибрежные камешки в босоножках,
Каждую ночь достает свое сердце из теплых ножен,
Словно раньше нельзя было верить, а сегодня можно,
Но она все равно не стала.
Говорит, что волны кормят детей своих млечной пеной,
Представляет, как будет сына укачивать колыбельной
И боится увидеть, как занавеской кипенно-белой
На ладони ложится саван.
Завтра утром забудется все, о чем бы ни говорили,
Как мы вместе курили, плакали, пили, опять курили,
Как она сказала, что звать ее вовсе и не Мария,
А Марина или Оксана,
Что живет она в одной из обычных многоэтажек,
И муж у нее не плотник, а слесарь, прораб, монтажник.
Дома стирка, борщи, сплошная рутина одна и та же:
Ни надежды, ни слез, ни прока.
Как потом она улыбалась, светлая и простая,
Говорила: еще немного - скоро весна настанет,
Но пока за окном сугробы, вокруг никаких проталин
И совсем никаких пророков.
А детей у нее не будет: ни сыновей, ни дочек,
Так говорят врачи - она это слышит и днем, и ночью.
К воскресенью почти доходит до ручки, до дна, до точки,
Бьется, мечется по кровати
Вместе с городом, которому не нужен живой мессия,
Где слишком много плакали, ждали, клялись, просили.
Я кладу на ее плечо свою голову, обессилев:
Хватит плакать, Мария, хватит...
И наутро серое небо становится ярко-синим.
Здесь весь ноябрь каблуками жидкую грязь месили,
Здесь серый асфальт, и небо давно не бывало синим:
Только блеклым, пустым, невнятным.
Здесь живут люди, которые вязнут в своих решениях,
Говорят о работе, машинах, вере, любви, траншеях,
Надевают галстуки, бабочки, петли себе на шею.
Ну, а я-то? Да, впрочем, я-то
Все время искал чьи-то волосы, губы, соски, ладони,
Видел в женщинах Еву, Лилит, но никогда Мадонну.
Я терялся в глазах их: простых, голубых, бездонных,
Беспросветных, пустых, усталых.
А Мария хранит прибрежные камешки в босоножках,
Каждую ночь достает свое сердце из теплых ножен,
Словно раньше нельзя было верить, а сегодня можно,
Но она все равно не стала.
Говорит, что волны кормят детей своих млечной пеной,
Представляет, как будет сына укачивать колыбельной
И боится увидеть, как занавеской кипенно-белой
На ладони ложится саван.
Завтра утром забудется все, о чем бы ни говорили,
Как мы вместе курили, плакали, пили, опять курили,
Как она сказала, что звать ее вовсе и не Мария,
А Марина или Оксана,
Что живет она в одной из обычных многоэтажек,
И муж у нее не плотник, а слесарь, прораб, монтажник.
Дома стирка, борщи, сплошная рутина одна и та же:
Ни надежды, ни слез, ни прока.
Как потом она улыбалась, светлая и простая,
Говорила: еще немного - скоро весна настанет,
Но пока за окном сугробы, вокруг никаких проталин
И совсем никаких пророков.
А детей у нее не будет: ни сыновей, ни дочек,
Так говорят врачи - она это слышит и днем, и ночью.
К воскресенью почти доходит до ручки, до дна, до точки,
Бьется, мечется по кровати
Вместе с городом, которому не нужен живой мессия,
Где слишком много плакали, ждали, клялись, просили.
Я кладу на ее плечо свою голову, обессилев:
Хватит плакать, Мария, хватит...
И наутро серое небо становится ярко-синим.
среда, 09 февраля 2011
Мы не добрые, мы - светлые. (с)
Маленьким зеркальцем солнце блестит в кармане,
В нем отражаются лужи, асфальт эпоха.
Меня зовут Анна, Аннушка, Нюта, Аня.
Меня зовут Анна, Анне сегодня плохо.
Я говорю себе: все, на сегодня хватит.
День мудренее вечера, но вечер - ночи.
Меня зовут Катерина, Катюша, Катя.
Меня зовут Катерина, и мне не очень.
Я говорю лишь о том, о чем не просили.
Круг замыкается, скоро опять по новой.
Меня зовут Ксюша, Ксения, Ксю, Аксинья.
Какая разница как, если мне хреново?
В нем отражаются лужи, асфальт эпоха.
Меня зовут Анна, Аннушка, Нюта, Аня.
Меня зовут Анна, Анне сегодня плохо.
Я говорю себе: все, на сегодня хватит.
День мудренее вечера, но вечер - ночи.
Меня зовут Катерина, Катюша, Катя.
Меня зовут Катерина, и мне не очень.
Я говорю лишь о том, о чем не просили.
Круг замыкается, скоро опять по новой.
Меня зовут Ксюша, Ксения, Ксю, Аксинья.
Какая разница как, если мне хреново?